о. Тихон Кульбака: Сейчас сбывается пророчество столетней давности - Христианский портал Кириос

Встретив отца Тихона Кульбаку на службе в одной из львовских церквей, вряд ли кто-то из местных подумает, что этот часто улыбающийся бородач - из Донецка. Ведь он - греко-католический священник, а в сознании большинства галичан за Днепром - повсеместное православия, притом Московского патриархата, в конце концов, не так далеко от действительности.

Его украинский язык - без русизмов и акцента, что тоже ломает стереотипы галичан о "донецких". И только, когда услышишь отца Тихона в разговоре с земляками, к которым он переходит на чистую русскую, закрадываются первые подозрения о его нетутешнисть.

Отец Тихон во Львове давно уже свой. Живет в местном монастыре, где его приютили монахи-редемптористы. Из Донецка он сбежал еще в июле - только его освободили из плена, куда он попал как организатор Донецкого молитвенного площади.

Со священником мы встретились в подвале, переоборудованном в лекционный зал, одной из церквей в спальном районе Львова. Там отец по воскресеньям проводит встречи с переселенцами, где обсуждают новости из родных городов и решают общие проблемы с жильем, работой и социальной адаптацией в новых условиях.

А еще священнослужитель заряжает земляков оптимизмом. НЕ преобладающим на сильные боли в ногах, где недавно обнаружили рецидив рака сосудов, сложную форму сахарного диабета и проблем с сердцем, - отец Тихон всегда в хорошем настроении и готов к активной работе.

Он уже зарегистрировал общественную организацию для переселенцев, первой акцией которых был вертеп, с которым дончане и луганчане выступали на улицах Львова. Для большинства из них это был первый опыт участия в традиционной украинской рождественском представлении.

Последние десять лет НАД Донбасса проводили эксперименты

- Вы совсем не отвечаете сформированном в обществе образа "донецкого". По Вашему мнению, какие-то общие черты для всех "донецких"?
- Нет. Даже судя по тем людям, которые приходят на нашу встречи во Львове, могу сказать: все очень индивидуальны и не похожи между собой.
Совместное разве то, что говорят по-русски, потому что не имели возможности практиковать украинский в Донецке. Хотя я говорю свободно украинский, потому что родился и часто бывал в селе, в двух километрах от Донецка. А там все говорили на украинском.
- То есть, Вы считаете, что разницы в ментальности и мировоззрении жителей Донбасса и, например, галичан - спорт
- Нет. То, что обществу навязан определенный негативный образ "донецких" - это "заслуга" власти и тех политических сил, которые делали все, чтобы разъединить украинский. Они сознательно формировали определенный наш имидж в ваших глазах, и ваш - в наших.
Есть такая истина: разделяй и властвуй. Все началось с 2004 года, когда в Донецке начался подъем. Тогда казалось, что, наконец, Донбасс себя почувствует частью Украины. Когда к нам приезжал Виктор Ющенко, я всегда имел возможность с ним встретиться. И каждый раз говорил ему: «Виктор Андреевич, давайте что-то делать, Донбасс надо наконец интегрировать в Украине".
Но нас тогда не услышали.
К власти в Донбассе снова тогда пришли регионалы. Они делали все, чтобы остановить интеграцию региона в Украине. Потому что для них было важно оставить свое влияние на регион, чтобы потом торговаться и шантажировал Киев. Поэтому на каждых выборах поднимался вопрос языка, истории, противопоставлялся Восток и Запад. Нас настраивали друг против друга.
Последние десять лет над Донбассом проводили эксперимент. Все, что касалось украинской идентичности, государственности, соборности - все уничтожалось абсолютно.
- Вы тоже исповедуете тезис о том, что Донбасс "сливали", и таки "слили"?
- Тогда в ответ на антиукраинские действия регионалов не было никакой реакции из Киева. Было впечатление, что местные князьки договорились с центральной властью. Мол, мы работаем, но вы нас не трогаете, это - наша территория, и вы сюда не лезьте.
То есть фактически нас искусственно разделили. Мол, Запад - это ваш регион, там ваш электорат, а Донбасс - это наш регион. И каждый играет на своих полях, всех все устраивает.
В существовании таких договоренностей я убедился, когда у нас возник спорный вопрос земельного участка. Я позвонил одному из руководителей "Нашей Украины", чтобы помог разобраться. Он сказал, что нет проблем - и уже через несколько минут от его имени мне звонит один из руководителей ПР и спрашивает, как он может помочь моей прихода.
То есть, на верхах бизнес-вопросы решались очень легко. И уверен, что это делается до сих пор. Только на публику они - непримиримые враги. То есть нас просто поделили, чтобы на верхах легко решать свои бизнес-интересы.

МОИ прихожан ГОВОРИЛИ: "ДАЙТЕ НАМ ОРУЖИЕ И МЫ БУДЕМ ЗАЩИЩАТЬ ДОНЕЦК"

- А, кроме Киева, у Вас нет обиды на своих земляков за их пассивность? Ведь многие винит местное население, они массово не восстали против сепаратистов и вовремя не остановили беда.
- Когда все начиналось, думаю, что войну можно было остановить. Весной в Донецке свободно продавали оружие, предлагали "по хорошей цене" - и никто на это не реагировал. Тогда у нас еще не было ни одного российского солдата. И тогда мои прихожане говорили: "Дайте нам оружие, мы готовы защищать Донецк".
Я обзвонил всех народных депутатов, телефоны которых имел. Говорил: делайте что-нибудь! Но я не видел адекватных шагов от украинской власти. Зато дончане видели, что их просто сдают и сливают.
- Вас лично в плену держали местные мужчины, Ваши земляки. После этого Вы еще хотите возвращаться в Донецк?
- В плен я совершенно не чувствовал, что существую во враждебном для себя среде. Это - моя родная земля, на которой я вырос, где похоронены мои предки. Поэтому для меня самого было вопросом, откуда взялась эта ненависть ко мне только за то, что я - греко-католический священник. Ведь два месяца перед тем мы с этими людьми ходили по тем же улицам и магазинам, и у нас не было желания друг друга убивать.
За эти несколько месяцев месяца, думаю, людей очень обработали пропагандой. Те, кто меня держал в плену, называли себя православными и убеждали, что борются за идеалы "святой Руси". Хотя я понимал, что они - простые донецкие мужики, зараженные какой немотивированной и бешеной ненавистью.
У меня на восточных территориях остался мой брат, который смотрит сепаратистское и российское телевидение. Он говорит, что если бы не был очевидцем событий с моим похищением и пленом, он бы давно стал "ватой".
Мы проиграли полностью информационную войну на Донбассе. И далее проиграем. Мы ничего не делаем, чтобы это состояние изменить. И это - ужасно.
- А до войны было то принципиально по-другому? Там не унижали проукраинское населения? Как, например, греко-католиком жилось в Донецке, их националистами или бандеровцами не сочли?
- Я, как греко-католический священник, никогда не чувствовал там какого-то негативного отношения к себе. Мне там всегда было комфортно. И к моменту плена не мог бы подумать, что придется бежать из родной земли.
Наши прихожане всегда себя четко идентифицировали с Украиной, это было отчетливо проукраинское среду. В общем, в Донецке было пять греко-католических приходов. Сейчас службы проходят только в одной церкви, где есть личная договоренность между священником и сепаратистами, другие - закрыты. Но церковь находится в районе, где постоянные обстрелы, поэтому не все решаются ехать.
Думаю, больше половины наших прихожан уже выехали из оккупированной территории. И мне грустно, что наши люди уезжают. Ибо кто тогда из украинских патриотов там вообще останется? Если бы не конкретная угроза моей жизни, я оставался там до конца.

СЕЙЧАС сбывается ПРОРОЧЕСТВО столетней давности

- За время Антимайдан на Донбассе, впоследствии войны, популярными стали мысли о Донбассе как балласт Украины. Мол, он никогда не был украинским, и проще от него отказаться, чтобы не терять жизнь за эту территорию. Как Вы воспринимаете такие призывы?
- Донбасс - это Украина. В моем селе под Донецком всегда общались на украинском, исповедовали украинские традиции, на Рождество носили друг другу кутью. Когда мне было шесть лет, я первый раз ходил колядовать. Да, это все было тихо, максимум по двое-трое детей. Потому что учителя рейды нас устраивали.
Не думаю, что Украине было бы легче без Донбасса. Мы же видим, проблемы с энергоресурсами сейчас в Украине без донецкого угля. Мы видим, что из-за остановки металлургических меткомбината наше ВВП упало.
- Киев уже частично лишился "балласта", заблокировав бюджетные выплаты жителям оккупированных территорий, чтобы деньги не попадали террористам. По Вашему мнению, был какой-то другой выход в этой ситуации, чтобы блокадой еще больше не настроить местных жителей против Украины?
- Если бы украинские спецслужбы в соответствии отработали, то заранее можно было бы отделить зерна от плевел. И определить людей, которые хотят быть с Украиной, и дальше о них заботиться.
Потому что мы понимаем, что вывезти всех 5-6 миллионов человек государстве не под силу. Поэтому им надо было бы передавать адресную помощь - важно, чтобы они там чувствовали поддержку Украины. Но сейчас они остались один на один, их просто бросили.
Поэтому мы, в частности, здесь, во Львове, работаем над тем, чтобы поддержать украинское подполье на Донбассе. Мы находим возможности, собираем и передаем туда средства или лекарства.
Мы делаем это тихо, чтобы сепаратисты не раскрыли нашу подпольную сеть. И делаем это без всякой государственной поддержки, хотя она должна быть.
- Вы верите, что людей, которые сейчас настроены против Украины, можно обратить вспять?
- Для начала надо российские войска выгнать назад и перекрыть границу.
Политических путей обращения этих людей я не знаю. Но, как христианин, я могу ответить на этот вопрос. Так, в 1917 году в португальском селе Фатима объявилась Богородица и сказала молиться за обращение России - и тогда наступит мир. А если нет, то Россия распространит свои ложные идеи по всему миру и вызовет войны.
По моему мнению, сейчас сбывается пророчество столетней давности. Думаю, если вся Украина станет на колени перед Богом, мы победим в этой войне.
- Но по ту сторону фронта тоже есть люди, которые молятся. И Вас держала в плену так называемая "Русская православная армия", они наверняка тоже молятся? Отличаются ваши молитвы?
- Они молятся о чем? Чтобы убить врага, чтобы люди, которые думают иначе и принадлежат к другой Церкви, не жили рядом с ними.
А я молюсь, чтобы Господь благословил. Господь заповедал: молиться за врагов и благословлять их. Я не скажу, что я их полюбил. Но скажу, что нет в сердце зла на них.
Хотя сначала это было трудно. Потому что была ненависть, которая хуже состояние самого плена. Когда ты горишь ненавистью, она тебя съедает изнутри даже на физическом уровне.
Даже врачи говорят, что во многих раненых не заживают раны, только потому что они находятся в состоянии ненависти. Как только кого-то нам удается вывести из этого состояния, начинается процесс физического выздоровления. Поэтому я тоже хожу в госпиталь говорить с этими ребятами и мужчинами.
Когда война закончится, нам нужны будут колоссальные усилия Церкви, психологов, общественности, психиатров, чтобы лечить мужчин, вернутся. Они очень израненные душевно и духовно.
- А на войне разве ненависть не помогает преодолевать страх и не стимулирует к бою?
- На войне имеет стимулировать не ненависть к тем, кто по другую сторону баррикад, а любовь к тем, кто стоит за твоей спиной, к тем, кого ты защищаешь. Христианин и на войне должно оставаться христианином.
Те, кто руководствуется ненавистью, возвращается с войны очень душевно израненными. Почти каждой исповеди люди говорят, что чувствуют ненависть и агрессию к врагу. Я их прошу с тем состоянием бороться, потому что он вреден для христианина.

ИЗБЕГАТЬ МОБИЛИЗАЦИИ - ЭТО СЛАБОСТЬ, порожденный ГРЕХОМ

- Война - это смерти и убийства. Некоторые объясняет свое нежелание воевать христианской заповеди "Не убий". Как Вы лично мотивируете мужчин с прихода идти на войну?
- Да, убивать - грех. Но, кроме этой заповеди, есть еще заповедь, что нет большей любви, чем отдать душу свою за ближнего своего.
Понятно, что конечный приговор вынесет Господь Бог. Но я, как священник, благословляю этих людей на защиту своей земли и своих семей. Считаю, что это христианский долг - защищать Родину.
- То есть, избегать мобилизации - это грех?
- Думаю, что грех. Это - слабость, порожденная грехом, - недоверием к Богу и нежеланием быть последователем Христа именно в той заповеди, чтобы душу свою отдать за ближнего. Именно это Христос назвал высшей формой любви.
- Но часто приходится выбирать между защитой родной земли и родной семьи. Поэтому некоторые мужчины говорят, что идя на войну, они оставляют без кормильца семью, чем тоже якобы грешат, бросая детей на произвол судьбы.
- Я бы здесь сказал так: грех больше, грех меньше. Или ты идешь защищать свою семью от смерти, оставляя без определенного уровня финансово обеспечения, или сидишь и ждешь возможной смерти. Что важнее?
Если мы врага не остановим там, враг будет здесь. Поэтому у нас нет другого выхода.
Семья, наоборот, является стимулом идти на войну, чтобы защитить своих родных. Как-то в приходе мы собирали на фронт отца четверых детей. Он понимал, что это его христианский долг - идти воевать.
- К Вам часто приходят мобилизованы за утешением или благословением?
- Очень часто. Просят молиться за них, пока они будут там. Я им говорю: "Вы идете на Божье дело, вы идете не убивать, а защищать свое. Поэтому Бог с вами и Он вам обязательно поможет. Если вы будете с Богом, то вы обязательно победите и вернетесь целыми и невредимыми" .
И я вижу реальные примеры, когда люди шли в таком настроении на войну, шли, как христиане, выполнять свой христианский долг, они возвращались живыми и невредимыми.
Вера и молитва очень помогает. Если бы я не был христианином, наверное, я бы не выдержал плена.
В самые страшные моменты, когда в очередной раз выводили на "расстрел", когда обострялся диабет, когда было ощущение, что я разваливаюсь, когда был приступ аритмии, я молился. Я молитвой на ряду приступ аритмии снял за 15 минут, хотя в больничных условиях их снимают неделю. Когда я потом общался с кардиологом, она удивлялась. В тех экстремальных условиях я, как никогда, почувствовал близость Бога.
Еще был один показательный случай. В сентябре военные, базировавшейся в селе Победа на Луганщине, спаслись чудом, потому что за считанные минуты их предупредили о возможном обстрел. Они уехали, и лагерь накрыло "Град". Все было наголову разбито, невредимым остался только крест, сделанный из двух березок и освящен. Все разрушено вокруг - а он цел и целый.
- Война обнажила человеческие эмоции в обществе много агрессии и нертепимости. Как, по Вашему мнению, с таким явлением бороться? Минимизировать просмотр новостей?
- Надо брать себя в руки и понять каждому, что в стране - война. Поэтому, мобилизоваться. Эта мобилизация поможет каждому пережить стресс.
Потому что когда ты пытаешься себя успокоить, что война это далеко, что здесь спокойно, потому тебя это не касается, - будет еще хуже.
Сейчас отец Тихон Кульбака требует две операции на ногах, чтобы победить рак. Церковная община собирает пожертвования на лечение. помочь может каждый.

Номер карты ПриватБанка: 5168 7423 0152 0163
получатель Кульбака Сергей Иванович

христианский портал Кириос По материалам " УП "